Миронов В.В. Несколько замечаний о технике безопасности и распространенных ошибках при соционической диагностике

1. Введение

О работе в феноменологическом ключе и о том, в чем именно состоит специфика такого подхода, я подробно рассказывал в своей монографии «Признаки Рейнина. Малые группы» (том 1) [2]. Возможно, эта статья поможет ввести в соционическую корпоративную среду подлинные профессиональные стандарты, постулируемые нашим центром. И как это было уже не раз в других вопросах, поднимет соционику на новый уровень. А читателю поможет разобраться, с кем он имеет дело, придя на определение своего типа.

Написание этой статьи продиктовано тем обстоятельством, что все большее число людей, познакомившихся с соционикой, на любительском или полупрофессиональном уровне занимается соционической диагностикой. Беспечность и иллюзия простоты этого процесса заставляют покупаться на эту амальгаму психологии.

Эта статья - глава
из монографии В.В. Миронова
"Методология и практика соционики"

В тематической литературе довольно много работ, описывающих методики диагностики, технику типирования. Но они, какими бы ни были идеальными, не помогут эксперту, вовлеченному в процесс определения типа, если он не позаботится о собственной безопасности и безопасности клиента.

Между тем, статей на тему о том, что происходит во время работы с диагностом, между диагностом и клиентом, как не утратить чувствительности, не ошибиться, практически нет. Вопросы, которые будут затронуты в этой статье, отчасти поднимались в работе О. Карпенко «Позиция эксперта» [1]. В ней описаны важные процессы, влияющие на диагностику в целом, но вместе с тем, работа соционика рассматривалась лишь с точки физического здоровья, тогда как психологическая составляющая полностью осталась вне фокуса. По моему глубокому убеждению, необходимо рассматривать этот вопрос в комплексе.

В прошлых работах [3; 4] я указывал, что в столь сложном процессе – определении соционического типа, практически полностью идентичном постановке медицинского диагноза, – главным измерительным инструментом является сам эксперт, т. е. человек. А, как известно, человек сам по себе является неравновесной открытой динамической системой. В течение суток меняются фазы биологического ритма: гормональный фон, температура тела; по-разному распределяется внимание, подвержено переменам наше настроение. Все это влияет на качество диагностики независимо от уровня и типа эксперта.

В написании этой статьи я буду использовать свой многолетний опыт диагностики в совершенно разных условиях. Это работа в родном городе и в командировках, типирование в группе и индивидуально, работа в паре, тройке, четверке, пятерке экспертов и в одиночку, определение типа от одного до 20 человек за день. Все это позволяет описать технику безопасности для разных случаев, но главное внимание я буду уделять индивидуальной работе, тому, что оказывает влияние на результат типирования и как избежать наиболее распространенных ошибок. В описании принципов работы я буду опираться на стандарты, используемые в гештальт-терапии.

Сразу хочу отметить, что не являюсь сторонником идеи обязательной диагностики в дуальных парах. Считаю ее контрпродуктивной и навязываемой теми, кто не владеет предметом соционики и не знаком со спецификой психологической работы в экспертных группах (я имею в виду работу в паре с со-терапевтом или ведение тренинга несколькими тренерами).

Более того, если мы обратимся к опыту психодинамических направлений, таких как психоанализ, гештальт-терапия, психодрама и др., дуальный подход покажется по меньшей мере странным, а компетенция эксперта будет подвергнута коллегами сомнениям. В соционике я придерживаюсь аналогичных позиций. Это не означает, что я против работы в экспертной группе в принципе, это означает, что при работе нескольких экспертов есть свои сложности, которые абсолютно не учитываются сторонниками дуального типирования. В первую очередь идет об учете общих слепых зон, текущего состояния эксперта и распределении ролей в зависимости от ситуативных факторов. Техника безопасности работы в экспертных группах в этой работе подробно рассматриваться не будет. Мы коснемся общих принципов, которых надо придерживаться при определении типа информационного метаболизма.

И хотя деление на разделы весьма условно, поскольку многие процессы в диагностике происходят одновременно и взаимосвязаны друг с другом, начнем с личности самого эксперта.

2. Эксперт

Каждый из нас в любом деле обладает определенной квалификацией, и соционическая диагностика не исключение. Любой, кто берется за определение типа, должен знать точность своего типирования с учетом сопутствующих субъективных и объективных факторов. Несмотря на то, что соционики сплошь и рядом тешат свое самолюбие стопроцентной точностью, надо сказать откровенно, что такие результаты берутся скорее из области фантастики, чем из реальной жизни.

Прежде всего, эксперт должен хорошо осознавать свои особенности восприятия, свои сильные и слабые места. У каждого человека система различения имеет свои особенности. Тому, кто берется типировать, их надо знать досконально. Их условно можно разделить на две большие группы: первая связана с индивидуальными особенностями, вторая – с типом информационного метаболизма человека.

Первая группа включает в себя такие факторы как искажение восприятия, связанное с физическим состоянием, индивидуальный суточный ритм, психологическую выносливость, нестабильное психоэмоциональное состояние и пр. Невозможно перечислить все подобные факторы, и влияние на разных людей они оказывают разное. И хотя перечисленные, с моей точки зрения, являются основными, важно четко осознавать, какие именно факторы оказывают значительное воздействие на вас как на эксперта и в чем выражаются последствия такого воздействия. (Я не буду комментировать совсем уж вопиющие вещи, как прием алкоголя, седативных средств или иных веществ и препаратов, влияющих на метаболизм организма в целом).

Вероятно, надо начать с главного – физического состояния.

2.1. Тело

Говоря о физическом состоянии, я в первую очередь имею в виду физическое здоровье в общем смысле. Конечно, вряд ли кто-то будет типировать с температурой 39 градусов, но примеров «типировщиков» со «шмыгающим» носом и отекшими глазами предостаточно. Равно как и последующих отговорок после неутешительных результатов такого типирования.

Признаться, и сам автор в этом вопросе грешен. Приходится работать, даже если тебя все-таки продуло или обчихали за те полтора суток, что провел в вагоне поезда. По приезду тебя ждет группа, где у каждого свои обстоятельства, оплачена аренда, а следующая возможность приехать будет в лучшем случае месяца через три-четыре...

Можно сказать со всей уверенностью: будет большой иллюзией полагать, что даже небольшое недомогание не будет влиять на качество вашей работы. Эксперт должен четко представлять себе, каким образом те или иные аспекты его здоровья, от хронических заболеваний до сезонных простуд, сказываются на его внимательности и способности адекватно интерпретировать наблюдаемые реакции.

В подобной ситуации необходимо подумать о грамотном распределении времени, чтобы его было достаточно для отдыха (перерывов) и сна, распределить нагрузку, передав часть работы коллегам, ученикам. Соционик в первую очередь должен позаботиться о себе, именно это в данной ситуации будет наилучшей заботой о клиенте.

Также необходимо учитывать обычную усталость: пришлось встать рано, далеко ехать, были трудные переговоры… Причин могут быть тысячи. Но я, ни разу, ни от одного соционика не слышал, как на его диагностику влияет банальная усталость.

Особенно это актуально в свете того, что почти все соционические встречи проходят после рабочего дня в конце рабочей недели, когда желание отдохнуть от трудовых будней наиболее велико. Вместе с тем, мало кому приходит в голову, что, хотя иной род деятельности будет приятно разнообразить конец недели, наш организм отнюдь не жаждет при этом напряженной умственной работы, коей является диагностика ТИМа.

К заботе о физическом состоянии относится своевременный прием пищи и поддержание водного баланса. Кто-то может заниматься диагностикой 6 часов подряд без обеда, кому-то нужно хотя бы попить чаю через каждый час. Многие забывают, что к обезвоживанию ведет не только жара, но и низкие температуры. Учитывая сложные климатические условия в нашей стране, при работе в другом регионе эксперт должен учитывать климатические особенности региона, в котором работает. А при длительном пребывании распределять нагрузку с учетом возможной акклиматизации.

Эксперт должен хорошо понимать, каким образом нагрузка сказывается на его системе наблюдения:какие из наблюдаемых феноменов уходят в «слепую зону», какие в наибольшей степени подвержены неверной интерпретации.

Весьма существенное влияние на точность диагностики оказывает индивидуальный суточный ритм. Говоря по-простому, «жаворонкам» надо основную нагрузку оставлять на утро, «совам» – на вечер. «Жаворонкам» вечером надо больше отдыхать, «совам» давать себе больше времени на раскачку утром. На деле суточный ритм оказывается более сложным, чем простое деление на тех, кто активен утром или вечером, и может оказывать решающее значение на способность концентрировать внимание, особенно, если предстоит диагностика нескольких человек. Эксперт должен знать, как его биоритмы влияют на качество диагностики.

Итак, говоря о физическом факторе, сделаем общий вывод: эксперт должен быть в добром здравии, свеж и полон сил. Если оказывается, что это не так, необходимо трезво оценивать ваши текущие возможности. В противном случае работа будет происходить за счет вашего здоровья.

2.2. Психологическая подготовка

Помимо навыков определения типа, на качество диагностики влияет психологическая выносливость. Она зависит от тренированности эксперта, типологической (генетической) предрасположенности и от общего состояния. Умение концентрировать внимание длительное время – тренируемый навык, однако, если вы не имеете опыта психологических марафонов, будет трудно наблюдать феноменологию и отмечать особенности поведения даже в течение одного интервью. Вообще, сложно себе представить, что за 40 или даже 80 часов обучения соционике человек успеет получить этот навык, особенно если учесть, что в других психологических направлениях он тренируется годами. Эксперт должен знать, сколько времени он может держать концентрацию внимания и диагностику скольких человек он может провести за это время.

Второй фактор, обозначенный мной, − также вопрос профессионализма эксперта, который должен уметь трезво оценивать свое текущее психологическое состояние и осознавать, как оно влияет на точность диагностики и на процесс в целом. Скажем, вы приехали в другой город, а ваш номер не готов, несмотря на бронь и все прочее. Вы ожидаете, как разрешится ситуация, теряете время, которое зарезервировали на отдых, злитесь. Было бы странным утверждать, что данная ситуация никак не отразится на вашем типировании. Стандартный ответ «I am fine» не означает, что вы разом перестали злиться по поводу произошедшего инцидента и успели отдохнуть. Конечно, идеальным решением было бы успокоиться, попить чаю, помедитировать. Но в реальной жизни зачастую такой возможности нет. Скажем, если вы менеджер по персоналу и ваш руководитель высказал свое нелицеприятное мнение о вашей работе, вы идете и работаете дальше.

Но основная ошибка в заключается не в том, что вы идете типировать, несмотря на то, что раздражены или подавлены, а в том, что нельзя не регистрировать подобное состояние. Именно невнимание к себе, пренебрежение своим состоянием, неумение дать себе место в процессе типирования приводит к ошибкам. Если вы раздражены, опечалены, взволнованы, встревожены – это будет определенным образом отражаться на вашем типировании: рассеивается внимание, снижается способность рассуждать здраво, хуже работает память.

Эксперт должен помнить, что он живой человек и каждое событие так или иначе влияет на него, а значит, их надо учитывать, знать, как они воздействуют на способность концентрировать и удерживать внимание. Необходимо ввести в процесс диагностики дополнительные страховочные процедуры (дублирующие методики диагностики, видеозапись для последующего просмотра) для последующей перепроверки версии, либо перенести диагностику на другое время.

2.3. Тип

 Теперь посмотрим на процесс диагностики с типологической точки зрения. Здесь можно выделить три уровня, влияющих на качество диагностики: признаковые, аспектные и типные.

Признаковые особенности связаны со спецификой восприятия и интерпретации наблюдаемых феноменов. Скажем, интроверты во время интервью могут упускать множество значимых для типируемого событий просто в силу того, что не хватает скорости восприятия. Статики нередко плохо распознают динамику и не дифференцируют динамические аспекты. Субъективисты склонны путаться в критериях отнесения выявленных маркеров к тому или иному признаку. Логики недооценивают человеческий фактор во время интервью: ведут его чересчур формально или не замечают дискомфорта, вызываемого их вопросами. Рационалы не могут пересмотреть первоначально выдвинутую версию, даже видя очевидные противоречия среди отмеченных маркеров. Деклатимы задают вопросы, содержащие в себе ответы или наталкивающие на «нужные» выводы. Аристократы откидывают правильные версии, поскольку они противоречат сложившемуся образу какого-то типа. Например, сенсорик не может быть худой, следовательно, худой – это не сенсорик.

Аспектные особенности влияют на процесс диагностики не меньше. Так, например, «созерцатели» (формула: интуиция, динамика, решительность) имеют склонность «улетать в астрал», что влечет за собой потерю контакта, пропуск важных феноменов, и может трактоваться диагностируемым как потеря интереса к своей персоне. Однако и пребывание в реальности не гарантирует хорошего контакта. Я не раз наблюдал другую крайность, как «визуалисты» (формула: сенсорика, статика, решительность) ведут себя чересчур напористо, порой даже агрессивно, подавляя тем самым диагностируемого. Тестируемый и без этого испытывает стресс и не понимает, чем вызвано такое поведение по отношению к нему, и его ответной реакцией становится либо нежелание продолжать интервью, либо агрессия. Стоит ли говорить, что такую диагностику можно считать сорванной.

Есть и некоторые особенности ТИМов в целом, которые также стоит учитывать. Скажем, ЛСИ не всегда замечают, когда вторгаются в личное пространство другого человека, что может быть весьма дискомфортным. ЛИЭ не всегда утруждают себя перепроверкой сложившейся версии, что вообще ведет к разбалансировке системы наблюдения.

Вышесказанное не означает, что такие ситуации случатся обязательно. Я привожу лишь наиболее распространенные ошибки, связанные со спецификой типологического восприятия.

Теперь поговорим о клиенте. Распознавание и корректная интерпретация выявленных маркеров у диагностируемого − это неразрешимая проблема подавляющего большинства социоников. Особенно тяжелая ситуация с признаком конструктивизм. Случаев, когда конструктивизм принимается за этику, так много, что мне приходится с этим сталкиваться практически ежедневно. Увы, невежество социоников в этом вопросе столь велико, что ни многочисленные публикации на этот счет, ни 10 лет разъяснений ситуацию не выправили ни на йоту.

В меньшей степени эта участь постигла позитивизм, который также принимают за этику. Логика здесь тоже железобетонная: улыбается много, лицо радостное, значит, этик. А если позитивизм проявляется вкупе с эмотивизмом – вероятность ошибки возрастает многократно.

Возникает сумбур и в случаях, когда признак принимается за аспект. Например, объективизм принимается за аспект «технологи» (объективизм-логика-динамика), или позитивизм принимается за аспект «лицедеи» (субъективизм-этика-динамика).

И последняя особенность связана с ситуацией, когда один тип принимается за другой. ЛИЭ принимают за ИЭИ просто потому, что первые обаятельно улыбаются. СЛЭ принимают за ЭСЭ от «большой переживательности» первых, как будто сенсорно-логические экстраверты – роботы и переживать не должны по определению.

Типичный Драйзер (ЭСИ) всегда морализаторствует, а этот милый человек никому моралей не читает, значит, он не Драйзер. Гюго (ЭСЭ) всегда вкусно готовит, а она к кастрюлям даже не притрагивается. Следовательно, тип этико-сенсорного экстраверта из рассмотрения исключаем.

Все перечисленные ошибки имеют разную природу, а значит, и решать задачу улучшения качества диагностики нужно в каждом случае по-разному.

Задачей этой статьи не является описание каждого возможного затруднения и его способа решения. Обнаружив любое затруднение, эксперт должен работать над собой до полного его устранения. Правда, регистрация собственных «слепых зон» − дело не простое и самостоятельно даже невыполнимое. Как можно обнаружить у себя, то чего не видишь? Этот вопрос мы рассмотрим ниже.

Эксперт должен знать, что у него наиболее часто попадает в «слепую зону», и уделять в этой части диагностики повышенное внимание.

Если затруднение в диагностике оказывается по каким-то причинам невозможно устранить, следует выработать систему, которая бы подстраховывала от возможных ошибок в будущем. Коснусь лишь вскользь возможных путей решения. Это может быть последовательная фокусировка на распознавании каждого признака или аспекта с полным игнорированием любой иной информации, поступающей от клиента во время интервью. В качестве временной меры – можно исключить из процесса дифференциации труднорегистрируемый признак вообще. Сложности признакового характера, как правило, связаны либо с отсутствием опыта и недостаточной практикой, либо с неверной саомидентификацией.

Ошибки, связанные с неверным распознаванием аспектов, имеют более сложный характер. С одной стороны, они могут быть также связаны с недостаточным опытом, когда у соционика просто нет навыка дифференциации в силу того, что во время учебной диагностики не было носителей определенного аспекта. С другой стороны, они могут быть связаны с нерадивостью эксперта, не считающего нужным перепроверить свои выводы и трактовки. Это относительно легкие в плане коррекции ошибки.

Большую трудность вызывают ошибки, связанные с искажениями в системе распознавания, полученными во время обучения (если таковое эксперт проходил) или, что еще хуже, возникшими на фоне его блистательного отсутствия (если не посчитал нужным это сделать). Коррекция таких ошибок сродни исправлению почерка: это дело трудоемкое и требующее большого терпения и внимательности.

Ошибки третьего уровня, когда один тип путается с другим, связаны с некорректной системой обучения, либо с отсутствием обучения, но чаще всего с психологическими проблемами, имеющими личностный характер. В последнем случае это почти всегда нерешенные вопросы с самоидентификацией и личностными границами.

Как можно заметить, при таком ракурсе процесса типирования работа в парах, хоть дуальных, хоть конфликтных, не страхует эксперта от ошибок любого уровня.

Каждый эксперт должен хорошо знать, насколько точно он определяет каждый ТИМ и какие факторы влияют на этот процесс. Умение подстраховывать партнера в его «слепых зонах» гораздо важнее мифической дуальной поддержки во время диагностики ТИМа.

Отдельной статьей идут ошибки, связанные с подменой объекта наблюдений.

При интерпретации модели А, наполнения ее аспектов, при описании типологических реакций соционики в большинстве случаев не учитывают характер остальных, неклассических аспектов, и в ходе наблюдений подменяют одни аспекты другими. Непонимание, игнорирование, элементарное незнание факта существования еще 132 аспектов делает работу диагноста в большинстве случаев некорректной. Очевидно, что наполнение аспектов, образованных разными признаками Рейнина, будет существенно отличаться друг от друга. Заявления же типа − «вы застряли в детском блоке», «вы не в типе» − говорят лишь о том, что эксперт находится в плену своих иллюзий и профессионально не состоятелен.

2.4. Личность и тип

 В конце этого раздела надо коснуться еще одного немаловажного вопроса: различения личностных реакций, т. е. тех, что связаны с личной историей, и типологических. Увлечение социоников типологией и даже вера во всемогущество своего детища зачастую играет с ними дурную шутку.

Неумение экспертов различать личностные и типологические реакции принимает просто катастрофический масштаб. Любая заминка в ответах трактуется как проявление болевой или, в крайнем случае, ограничительной функции. При этом совершенно не берется в расчет ни то, что клиент не терял зрительный контакт во время этой паузы, ни подъем энергии в это время, ни использование в ответе лексики из разных семантических полей одного аспекта.

Попробую максимально просто и понятно пояснить, в чем разница между одними и другими реакциями. Хочу, правда, при этом заметить, что совокупность и причины типологических реакций изложены в моих предыдущих работах, и краткость изложения темы отнюдь не говорит о неполной ее проработке.

Во-первых, интервьюируя человека, мы всегда имеем дело с как бы двумя пластами его психики: типологическими реакциями и личной историей. И хотя я склонен предполагать, что специфика личной истории определяется типом, как скелет определяет телосложение, все же это не тождественные понятия.

Во-вторых, личностные реакции и типологические имеют разную природу и различны по феноменологии.

Рассмотрим сначала типологические реакции.

Типологические реакции определяются в первую очередь по падению психической энергии интервьюируемого. Это выражается в падении интереса к обсуждаемой теме, потере зрительного контакта, снижении тона, скорости речи, снижении амплитуды жестикуляции или полном ее отсутствии, затруднениях с ответом по причине подбора необходимых для выражения мысли лексем, замене аспектной лексики интервьюирующего на свою.

Причина таких реакций очень проста. Если мы своим вопросом попадаем в слабо осознаваемую область, то в силу того, что эта область не является сферой компетенции клиента, обсуждаемые понятия не имеют четкого толкования. Говоря по-простому, ваш клиент начинает «плавать», как студент, не выучивший лекцию. И поскольку «нет в осознании – нет в языке», у него просто не находится нужной лексики для того, чтобы дать развернутый ответ.

Именно это обстоятельство дает ответ на вопрос: куда же девается та самая психическая энергия? Она уходит на «переводы с русского на русский». Дело в том, что клиент во время интервью производит колоссальную работу по переводу образно-понятийного аппарата соционика в свой образно-понятийный аппарат. В этот момент интервьюируемый и демонстрирует весь перечень тех реакций, о которых сказано выше, потому что в этот момент должен обратиться к себе.

Вместе с тем, задача соционика – определить тип, а не выявить слабые аспекты. И соционик должен уметь проделать другую операцию – вызвать повышение психической энергии, задав вопрос в экспертную зону клиента, используя соответствующую аспектную лексику.

При ответе на такой вопрос могут быть использованы синонимичные ряды – один из главных маркеров того, что интервьюируемый – носитель аспекта. Именно синонимичные ряды создают превалирование семантической частотности одних аспектов над другими. Множественная аспектная лексика показывает, что человек понимает, о чем идет речь, и может объяснить или пересказать, не переходя в другие аспекты. Еще более значимым маркером будет использование лексики из разных семантических полей. Это однозначно говорит о том, что интервьюируемый − носитель аспекта, так как удерживать в фокусе все поля аспекта одновременно может только носитель. Для того, чтобы уметь определять и выявлять описанные маркеры, диагност обязан знать семантику аспектов и помнить основные семантические поля.

Личностные реакции имеют совершенно иной характер.

Психологическая травма сродни травме физической. И телесные реакции в обоих случаях тоже похожи до определенной степени. Если у человека что-то болит, он сгибается, стараясь придержать больное место, ахает или охает или даже плачет, когда особенно больно. При душевной травме, конечно, держаться не за что, если только она не перешла в соматику, но обхватывает человек себя точно также, и сгибается «в три погибели», и плачет от боли. Если ваш клиент на просьбу рассказать о своей семье или о работе нагибается к коленям и закрывает лицо руками, а из-под ладоней начинают доноситься всхлипы, это как раз тот случай, о котором я веду речь. Значит, вашему клиенту нужно не определение типа, а кризисная терапия. А на определение типа он пришел либо потому, что боится идти к психотерапевту, либо он уже ходит к «психологу», и не один год, но не получил облегчения, либо он ждет подтверждения своим «странным» реакциям, потому что счел их «нормальными» для какого-либо типа. Помочь такому клиенту определением типа невозможно, а вот навредить очень даже легко.

Поясню основные моменты.

Чтобы определять тип у такого клиента, нужно постоянно учитывать и делать «поправку» на невротические реакции. Без понимания вопроса и опыта работы с такими людьми это невозможно, а значит, и вероятность ошибиться возрастает многократно.

Даже если получится правильно определить тип, трудно предсказать, какая последует реакция. Может статься, что вы окажетесь «под ударом» независимо от того, как прошла диагностика. И, например, обвинения в каком-либо умысле после выдвижения версии − не самый худший вариант. Проблема заключается в том, что обсудить конструктивно ход диагностики, увы, не получится.

Если же тип будет определен неверно, клиенту может стать еще хуже. Надо учитывать, что из-за разрушенных психологических защит внушаемость человека, сидящего напротив, повышена, и его «суггестивная» тут не причем. Интервьюируемый может весьма рьяно начать выполнять «предписываемые» тому или иному типу поведенческие реакции. Последствия таких действий, как правило, позитива ситуации не добавляют.

Все варианты для эксперта «проигрышные».

Конечно, если вы считаете, что не несете за свой вердикт никакой ответственности, вряд ли подобные рекомендации вам понадобятся, но мы пропагандируем соционику «с человеческим лицом».

Лучшим выходом в такой ситуации будет завершение встречи без диагностической работы.

Однако не всегда все проходит столь драматично. И вроде бы нет повода беспокоиться, когда нет явных признаков, что клиент в затруднительном положении. Вот здесь и кроется основная ошибка тех, кто считает процесс диагностики плевым делом. О том, что происходит с клиентом, следует судить по его дыханию. Если интервьюируемый перестает дышать, в прямом смысле этого слова, можно, конечно, рассуждать о том, что именно так проявляется «болевая». Но на самом деле это означает, что текущая ситуация как минимум показалась клиенту небезопасной, а скорее всего вызвала в памяти другую, связанную с травмой. Следовательно, эксперт должен отслеживать дыхание в процессе интервью, т. к. зачастую это основной маркер для понимания того, с чем он имеет дело: с типологической или личностной реакцией.

Если эксперт любую травматичную ситуацию списывает на «болевую» функцию, он профессионально непригоден.

Вообще любая реакция замирания так или иначе связана с опасностью. Но здесь как раз и вступает в силу пословица: «что русскому хорошо, то немцу смерть». Другими словами, типологическая потребность в движении различна, и распределение социона по степени этой потребности – неоднородно. Нужно учитывать, что статики двигаются меньше, а деклатимы дышат реже, и судить о происходящем, исходя из типологических девиаций.

С другой стороны, и позитивный настрой или восторженность интервьюируемого сами по себе не свидетельствуют в пользу того, что обсуждаемая тема входит в экспертную зону клиента. Возьмем, к примеру, такую тему как семья. Пришедший человек может любить свою семью, быть в восторге от своих детей, часами рассказывать о своих родственниках… Увы, в этих случаях он автоматически попадает в этики. Между тем, соционик обязан разбираться, насколько конгруэнтен сидящий перед ним человек.

Психологическая конгруэнтность подразумевает согласованность вербальной и невербальной информации, говоря словами тов. Дынина из фильма «Добро пожаловать, или посторонним вход воспрещен»: «Бодры − надо говорить бодрее, а веселы – веселее».

Любить свою семью может любой человек, как и ненавидеть ее, и это зависит исключительно от тех обстоятельств, в которых он рос ребенком, достаточно ли ему было любви и внимания родителей, т. е. это целиком и полностью личная история. Но вот избыточен ли у него лексический запас, чтобы выразить свою чувства, описывает ли он вообще свои чувства и сопровождает ли соответствующей мимикой – вопрос всецело типологический. Одного возгласа: «Я так сильно люблю своих детей», – недостаточно, чтобы сделать вывод, что перед вами «черный» этик. И здесь я опять вынужден повторить: соционик, взявшийся определять, обязан уметь отделять личную историю от типа.

Далее я хотел бы коснуться темы соционических артефактов.

Наиболее распространенный из них, судя по тому, что мне приходится писать на эту тему едва ли не каждый день, отвечая на «письма трудящихся», сводится к следующему: сенсорики не бывают худыми, а интуиты – «накачанными». Другими словами, если кто-то в отрочестве был худ, сенсориком, увы, он быть не сможет никогда, невзирая на растущий организм и голодное время. Все это было бы смешно, если б не было так грустно. Тем не менее, мифы эти живучи, а количество неофитов, «примкнувших к интеллектуальной груди матери-соционики», только множится. Приходится писать очевидное: эксперт в своей работе должен руководствоваться феноменологией, а не мифами. Впрочем, подробнее об этом будет в разделе «психологические особенности процесса диагностики».

Более сложной видится проблема различения развитых слабых и вытесненных сильных аспектов.

Развитым слабым аспектом является такой аспект, который в силу большего осознания одного из поддерживающих его психических процессов оказался проработанным, наполненным больше, чем в среднем у представителей данного ТИМа. Вместе с тем, этот аспект, в рамках рассматриваемой теории малых групп, не входит в экспертную зону у данного ТИМа.

Вытесненным сильным аспектом является такой аспект, который в силу вытеснения в бессознательное психического процесса, его поддерживающего, оказался не проработанным, не наполненным, либо проявляется в меньшей степени, чем в среднем у представителей данного ТИМа, поскольку связан с фрустрирующими переживаниями. Вместе с тем, этот аспект априори входит в экспертную зону.

Принципиальное различие заключается в том, что развитый слабый аспект в любом случае не дает экспертного понимания всей семантической области, что легко обнаруживается по типичным реакциям слабых аспектов – затруднениям в ответах и переводам из понятийного аппарата этого аспекта в свой родной. Детализация понятий, как правило, связана с одним локальным полем, выраженным единым семантическим ядром.

Вытесненный сильный аспект не порождает затруднений в описании и использовании лексики всех полей аспекта, но темы, затрагиваемые в рамках такой беседы, расцениваются как неприятные, особенно публично, если диагностика проходит в учебной группе. И поскольку проявления аспекта связаны с фрустрирующими переживаниями, как было сказано выше, паттерны, ему свойственные, непривычны и незнакомы, и могут демонстрироваться, хотя зачастую неуверенно. Но чаще всего клиент спешит завершить разговор на неприятную тему. Именно это обстоятельство ошибочно трактуется социониками, использующими модель А, как определяющий маркер «болевой» или «ограничительной» функции.

Резюмируя написанное, можно сказать так: в первом случае интервьюируемый хочет говорить, но не может, а во втором – может, но не хочет.

Это совершенно иная система координат, совершенно иной подход к дифференциации типологических реакций, нежели тот, что принят в большинстве соционических школ, и он основан на серьезном багаже и опыте смежных направлений.

3. Психологические особенности процесса типирования

3.1. Организационные моменты

Есть два момента, о которых стоит сказать, говоря об организации процесса диагностики.

Зачастую человек, приходя на диагностику, плохо себе представляет, что и как будет происходить. И хотя в учебной диагностике и личной встрече есть свои нюансы, решения все равно будут одни и те же.

Если говорить об учебной диагностике, то стоит упомянуть, что не всегда приглашающий ставит приглашенного в известность относительно того, куда его ведут и что за «вакханалия» будет там твориться. То же самое случается, когда человек самостоятельно и добровольно записывается, чтобы определить свой тип. И хотя, например, у меня на страничке сайта, откуда производится запись, русским по белому описывается специфика моей диагностики, в половине случаев, если не больше, ход диагностики оказывается откровением. Другими словами, люди невнимательны и рассеяны, потому следует перед началом диагностики описать то, что будет происходить.

Это позволит снизить тревожность у сидящего напротив и упредит возможные неловкие моменты. Такое вступление позволяет описать правила, по которым будет проходить процедура, и выяснить, есть ли у интервьюируемого возражения.

На учебной диагностике я проговариваю, что если какой-то вопрос покажется слишком личным или просто интервьюируемый будет не готов на него отвечать, тему всегда можно сменить.

Помимо этого, я всегда осведомляюсь, что известно пришедшему, насколько он погружен в тему, насколько он подготовлен. Пара простых вопросов позволяет выбрать нужный уровень подачи материала при последующих объяснениях. Все остаются в выигрыше: «продвинутому» клиенту не надо объяснять на пальцах, а мне не приходится наблюдать «очень задумчивое» выражение лица, если человек узнал о соционике только вчера.

Но самое главное – это ожидание сотрудничества, если предложенные условия устраивают. Другими словами, если человек пришел и согласился на проведение процедуры диагностики, то он, как минимум, должен отвечать на вопросы, чтобы не отнимать у всех время.

3.2. Длительность проведения интервью

Не надо забывать, что любое интервью, даже если вы его проводите в кафе ради шутки, это стресс для того, кого типируют. Независимо от того, согласны вы с этим тезисом или нет, независимо от того, засмеивает волнение типируемый или сидит весь во внимании, его пульс учащается, кровь насыщается гормонами, давление повышается. Это общефизиологическая реакция на любое тестовое испытание.

Если вы проводите официальное определение типа, возможно, ваш клиент даже не может совладать со своим волнением. Он нервно подергивает руками, что-то теребит, настороженно озирается, может даже перестать дышать. Задача эксперта − сделать процесс диагностики максимально комфортным. Это означает, что его надо максимально сократить во времени и быть максимально лояльным к клиенту (клиентоориентированный подход). Остановимся на этом моменте подробнее.

Зная по рассказам своих клиентов, как проходила их диагностика, наблюдая, что происходит во время учебной диагностики, могу сказать следующее. Рассказы о том, как кого-то типировали полтора, а то и два часа, заставляют меня задуматься о профессионализме таких экспертов. Типируемый, проведя полтора часа на «горячем стуле», порой так устает, что перестает вообще выдавать что-то вразумительное. Внимание же эксперта рассеивается до такой степени, что упускается большая часть типологических паттернов, имеющих решающее значение. Как можно рассуждать в такой ситуации о какой-то объективности, мне не ясно.

Я не буду оригинален в этом вопросе и скажу, что максимальное время общения должно составлять 1 час. Длительность проведения интервью играет немаловажную роль в технике безопасности. Это общепринятый стандарт времени работы в психотерапии. Выработанный еще Фрейдом формат работы 45−50 минут оптимален и для наших целей. Большая длительность встречи не несет никакой пользы и, даже наоборот, бывает контрпродуктивна.

И я хотел бы подчеркнуть, что оговоренный час – это время общения в целом, но не время диагностики. Само время диагностики должно составлять меньшую часть встречи. Оставшееся время требуется просто для того, чтобы уделить внимание клиенту. Интервью, длящееся более часа, – признак непрофессионализма экспертов как с точки зрения соционики (поскольку говорит о том, что специалист не обладает навыком дифференциации типов), так и с точки зрения психологии (так как обнаруживает незнание основ психологической работы).

3.3. Границы

То, о чем я буду писать в этом разделе, едва ли не самая важная часть этой статьи. Она будет полезна, как тем, кто определяет тип, так и тем, чей тип определяют.

Печальное наследие «Страны Советов» заключается в том, что чем меньше человек знает, тем он больше дает советов. В соционике – это еще один бич. Даются советы, куда и кем надо идти работать, с кем стоит строить совместную жизнь, как воспитывать детей… Но, что еще более удивительно, пришедший готов верить всей этой чепухе и даже обижается, если ему не дадут хотя бы пару советов «на дорожку».

Столь резкий тон обусловлен тем, что подавляющее большинство «типировщиков» понятия не имеет, о чем говорит. Почерпнутая непонятно откуда информация, выложенная туда такими же «специалистами», имеет весьма далекое отношение к реальности. Возьмем, к примеру, поиск любимого человека. Мало найдется в интернете соционических сайтов, на которых нет красивых сказок на эту тему. Но закавыка заключается в том, что если вы спросите: «А есть ли у эксперта, который дает вам рекомендации, опыт работы в этой области, скажем, в реальном клубе знакомств?», – ответ вас не обрадует. Если вы спросите у советчика по трудоустройству: «В каких компаниях вы подбирали персонал и сколько человек прошло испытательный срок?», – энтузиазма заниматься вашей профориентацией будет меньше у вас обоих.

Однако дело даже не в многочисленных «гуру за час». В свое время я усвоил «золотое правило» гештальт-терапии, которое мне очень помогло в понимании того, что я делаю, – работать только в рамках запроса клиента. На этом моменте мы подходим к очень важному понятию – границ. Я имею в виду те рамки, за которые не будет переходить общение с клиентом: это как стандарты корпоративной этики, так и договоренности с конкретным человеком.

Говоря о границах, мы должны выделить три их вида: границы эксперта, границы процесса, границы клиента.

С границами клиента дело обстоит проще всего. Как правило, они лежат в рамках социальных приличий. Ничего больше, кроме сотрудничества с экспертом, от пришедшего не требуется.

Говоря о границах процесса, я хотел бы сформулировать, как я его называю, правило «трех единиц» – специальное место, специальное время, один отдельный процесс. Соблюдение этого правила во многом способствует спокойной работе и точной диагностике, а значит, оградит от неприятных моментов в дальнейшем общении.

Итак, процесс имеет границы временные, пространственные и тематические.

О временных границах было сказано выше: их можно менять в меньшую сторону, но не в большую. Немаловажно также, чтобы для диагностики было выделено специальное время. Это позволяет сфокусировать внимание на процессе и клиенту, и эксперту, обеспечивает тот самый час спокойствия, который необходим для работы. Я ратую за то, чтобы никто никуда не опаздывал, никого не теряли и не искали, не устраивали сцен ревности (у меня были и такие случаи).

Пространственные границы определяются помещением, в котором проходит встреча. В зависимости от количества участников процесса, оно должно быть меньше или больше, но в любом случае пропорционально числу собравшихся. Если эксперт работает с клиентом вдвоем в огромном помещении, то они оба «потеряются» в нем. Такое место не будет создавать чувства защищенности, чувства безопасности. Это может сказаться на качестве диалога: внимание клиента будет направлено на то, чтобы найти себя, а не на общение. И даже если самой диагностике это не помешает, удовлетворения от объяснений не будет, и даже понимания аргументации может не случиться.

Если помещение столь мало, что все желающие едва в нем разместились, вы столкнетесь с еще худшим вариантом. В большей степени это касается диагностики экспертной группой. Пословица «в тесноте, да не в обиде» абсолютно не приемлема в данном случае. Главный враг – физическая скованность − будет порождать скованность психологическую. Пришедший на диагностику не сможет двигаться в привычном ему ритме, не сможет совершать привычные движения. Раздражение от неудобства будет отвлекать от беседы.

Неудобная позиция экспертов обязательно скажется на качестве наблюдения. Какие-то поведенческие паттерны останутся вне поля восприятия, а это, скорее всего, затруднит не только определение типа, но и обсуждение версии.

Если вдруг экспертная группа оказалась в безвыходном положении, участники диагностики должны отдавать себе отчет, кто и на чем должен концентрировать внимание в зависимости от положения относительно клиента. Строго говоря, сама рассадка должна учитывать дизайн интервью: кто и за чем наблюдает, кому и почему достанутся те или иные места, как будет построено интервью.

Но самое главное − в помещении не должно быть посторонних лиц, не участвующих в диагностике. Случайные люди не только нарушают психологическую безопасность процесса, а это обязательно скажется на доверительности общения. Немаловажно и то, что недоверие бессознательно будет транслировано на эксперта, и это вызовет дополнительные сложности при аргументации версии.

Кроме того, случайные люди будут отвлекать внимание всех участников диагностики, и это будет происходить помимо чьей-либо воли и желания. В итоге внимание участников процесса будет направлено на то, чтобы контролировать себя и не отвлекаться. Причем, подавляя реакцию на сторонний раздражитель, эксперт автоматически снижает чувствительность к реакциям клиента, поскольку эти процессы взаимосвязаны в нашей психике. Низкая чувствительность ведет к слабой дифференциации типологических реакций, и – готово, ошибка гарантирована. Если вы никогда не задумывались об этом, то сейчас – самое время. Если вы хотите корректно определять тип, стоит позаботиться о таких «мелочах».

То же самое относится к постореннему шуму. Само помещение может оказаться вполне приемлемым, но если в соседней комнате играет музыка или двигают мебель, определять тип будет непросто.

Эти простые вещи, о которых должен знать каждый, кто садится на стул диагноста, совершенно игнорируются теми, кто любит «типировать» в кафе, на вечеринках, в коридоре института. Меня самого часто просят «протипировать» между делом то на вокзале, то прямо на улице по дороге с мастер-класса, «мне ведь не сложно». Почти всегда я отказываю, но бывают случаи, что уступаю, нарушая свой кодекс. Как правило, это связано с тем, что встреча с просящим не предвидится в обозримом будущем, а человек стоит перед важным выбором, и определение типа может ему помочь. И, несмотря на взвешенность решения о такой походной диагностике, не все мои уступки пошли на пользу.

Теперь поговорим о границах эксперта.

Самая распространенная ошибка среди социоников – неумение работать в рамках запроса клиента. Связана она в первую очередь с тем, что никто не считает, что такому «простому делу» надо учиться. О чем идет речь?

Я не раз был свидетелем многочисленных диагностик, где после определения типа соционики давали диагностируемому всевозможные советы о том, как жить дальше. И дело даже не в том, что такие советы основаны «на средней температуре по больнице», и не в том, что их никто об этом не спрашивал. Никто даже в мыслях не имел, что за подобные советы надо нести ответственность. Тотальная безответственность хотя бы перед самим собой позволяет нести полную околесицу: главное, чтобы сохранить и приумножить статус.

Я глубоко убежден, что невозможно за час работы, основываясь лишь на типологических предпочтениях, давать какие-либо рекомендации. Эксперт обязан оставаться в рамках запроса клиента, а не навязывать свое мнение по тому или иному вопросу, не имеющему отношения к обсуждаемой теме. Но это вопрос профессиональной этики.

С точки зрения психологии стремление «дать все и сразу» приводит к тому, что «каша» из головы соционика «переливается» в голову клиента. В психологии есть еще одна простая истина: если процессы не разделяются, они воспринимаются как один процесс.

Зададимся вопросом: зачем человек приходит на диагностику? Абсолютно точно можно утверждать, что все приходят в чем-то разобраться. Кто-то хочет разобраться в себе, кто-то в отношениях, кто-то в ситуации. Так или иначе, человек чем-то сбит с толку, дезориентирован. И получается, что вместо того, чтобы навести порядок, «типировщик» увеличивает «энтропию».

Когда я общался на эту тему с учениками, я слышал аргументы вроде: «Ну, она же сама меня спросила…».

Каждый приходящий определять свой тип преследует ряд задач, самых разнообразных. Причем зачастую само определение типа является задачей проходной, почти факультативной. Как только тип определен, дальше следуют вопросы: «Как наладить отношения с мамой?», «На какую работу надо устраиваться?», «Какое хобби выбрать?», и т. д.

Но разве это заявлялось в качестве вопроса для встречи?

Действительно, клиент очень часто «толкает» эксперта на «скользкую дорожку». Но я глубоко убежден, что это зона ответственности эксперта − разделять процессы и оставаться в рамках запроса. Давать советы о том, как строить отношения с мамой или начальником, соционик вообще не имеет право: ведь он даже в глаза не видел того, о ком идет речь, не говоря о чем-то большем. Это зона ответственности клиента.

Безусловно, чтобы оставаться в рамках запроса, его стоит уточнить в начале встречи. В самом начале интервью я стараюсь задать ряд вопросов, которые мне в дальнейшем очень помогают. Например, я спрашиваю: «Что подвигло человека определять свой тип? Почему именно у меня клиент хочет определять свой тип?»

Если пришедший говорит, что знание типа поможет разобраться в каких-то вопросах, а я тот специалист, который, по его мнению, достаточно компетентен, чтобы его определить, – все отлично. Но если я слышу, что человек, напротив, говорит, что хотел бы выяснить, кем ему следует работать, я на этом месте останавливаю диагностику. Получит ли человек то, что он хочет, зависит и от меня. Я объясняю, что это два совершенно разных процесса: диагностика и профориентирование.

Это как два разных жанра, где слог и фабула будут совершенно не похожи друг на друга. Другими словами, в интервью для профориентирования я буду задавать совершенно другие вопросы, да и само интервью может идти в другом формате, например, выполняться экспертной группой. И чтобы не получилось, что в конце нашей встречи я совершенно не готов отвечать на вопросы моего собеседника, важно прояснить, что на самом деле хочет пришедший: определить тип или получить консультацию.

Подобный подход не гарантирует, что клиент не передумает по дороге (особенно если он иррационал) и не захочет «все и сразу» (особенно если он упрямый). Это уже вопрос стойкости эксперта: я предлагаю в таких случаях все же разделить два процесса и провести две встречи.

Подобный подход помогает и самому клиенту: у него появляется время пожить со своим типом, подумать над моими вопросами в ходе интервью, осознать, чего же он хочет на самом деле. Более того, грамотно проведенная диагностика позволяет «познакомить» человека, хотя бы отчасти, с самим собой, помочь ему принять свои реакции, казавшиеся чужими. В половине случаев этого хватает, чтобы получить ответы на свои незаданные вопросы самостоятельно. Радость от таких находок гораздо выше, а их ценность больше. Если это случается, значит, что-то в перевернутом мире встало на свои места. Удовлетворенность − по крайней мере, моя − от таких встреч очень велика.

3.4. Вопросы, задаваемые во время интервью

Не могу пройти мимо темы вопросов, задаваемых на интервью. Я на своих занятиях неустанно твержу: «Секрет красивого и информативного интервью прост – интересуйтесь человеком». Беда, поразившая социоников поголовно, − полное отсутствие любопытства. Им неинтересен человек, с которым они ведут интервью. Но как только вы проявите искренний интерес к человеку, к его увлечениям, открытиям, тревогам, думам, произойдет чудо. Ваш клиент расскажет о своем типе в первых же 3−4 предложениях. Это избавит вас от длительного и утомительного для обоих участников интервью и мучительных сомнений, правильно ли вы определили тип.

4. Сопротивления

То, о чем я поведу дальше речь, не только становится откровением для социоников, но и старательно игнорируется, если обсуждение коснется этой темы.

Тема эта не новая, я вскользь затрагивал ее в работе [4], но столь подробно она не рассматривалась. Насколько известно автору, это первая статья по соционике, где подобные вопросы освещаются подробно.

Термин «сопротивление» был введен Фрейдом и имел прямое значение: отец психоанализа описывал им феномен сопротивления аналитику и процессу терапии. В соционике в силу ее специфики значение чуть изменится, но суть останется та же: мы будем понимать под «сопротивлением» неосознаваемые механизмы, препятствующие корректной работе эксперта.

И начать я бы хотел с описания сопротивления, называемого «слиянием».

4.1. Слияние

Слияние подразумевает, что один конкретный человек перестает быть самостоятельной единицей в психологическом смысле, а становится частью группы, теряя при этом самоидентификацию. Само по себе слияние не имеет отрицательного или положительного значения, все дело в контексте: иногда оно полезно, иногда контрпродуктивно. Но при диагностике оно носит исключительно негативный характер.

Обратиться к этой теме меня заставила столь частая и столь характерная для процесса диагностики ситуация, когда эксперт психологически «сбегает» со своего места. Беда соционики в том, что мало кто фокусирует на этом внимание в процессе обучения, а заметить самостоятельно этот феномен крайне затруднительно.

Есть два вектора слияния, о которых мы будем говорить. Первый вектор – это клиент, второй – это экспертная (учебная) группа.

В первом случае причин несколько. Основная – это неуверенность в себе, в основном из-за слабого знания предмета, отсутствия опыта. Эксперт, задав вопрос и не будучи уверенным в том, что надо было задать именно этот вопрос, видя затруднения интервьюируемого, начинает проецировать свою неуверенность на собеседника. И чтобы поддержать себя, он «сбегает» со своего места и начинает поддерживать сидящего напротив. Это может выражаться, например, в том, что соционик начинает отвечать за клиента, и слова свои он бессознательно приписывает собеседнику. Разумеется, определять тип он тоже начинает свой, точнее – общий.

Другой причиной может быть собственная психологическая травма. В этом случае эксперт, задав вопрос, заранее боится причинить боль клиенту, боится «дотронуться до него» и, видя малейшие затруднения своего «визави», встает на место клиента и начинает защищать его от себя самого. Характерные фразы, смысл которых − обозначить недопустимость подобных вопросов, недопустимость причинения малейшей боли произносятся как бы от лица клиента. Фактически эксперт воссоздает диалог, который он хотел бы услышать от другого человека в травмирующей ситуации. Один собеседник говорит, что «так нельзя», а другой – извиняется. В этом случае эксперт находится в слиянии с собственными переживаниями. Чья диагностика происходит в этот момент, определить непросто.

Иногда затруднения с определением типа вызывают столь сильную тревогу, что эксперт начинает переживать за своего клиента, в прямом смысле, но приписывая эти переживания ему. И выдержать «эти муки» эксперту оказывается не под силу. В таких случаях, как правило, диагностика прекращается, и начинается сострадание. Соционик присаживается рядом, берет за руку, приобнимает, заглядывает в глаза… Если интервьюируемый привык прибегать в сложных ситуациях к нарциссическим защитам, а именно подобную реакцию вызывает и ждет «нарцисс», оба собеседника «нашли» друг друга.

Конечно, в большей степени такое поведение более характерно для девушек, поскольку имеет гендерный характер, но лишь в начале соционического пути. Затем, узнав, что «свойственно» этикам, юноши этических типов тоже более открыто демонстрируют подобные реакции.

Говорить о корректной диагностике в этом случае тоже не приходится.

Второй вектор, о котором я говорил выше, связан со слиянием с участниками экспертной (учебной) группы. Это синдром «школьника», спешащего посмотреть, что «нарешали» одноклассники: мол, «что у тебя?», «а у тебя какой ответ?». В итоге весь «класс сдает тетради» с одинаковыми ошибками. Этот подход хорош в средней школе, но на диагностике, если пропадает «я» и появляется «мы», это признак того, что что-то не так.

Проявляется такой тип слияния в совместном определении типа, когда, подсмотрев или выспросив об определенных признаках (аспектах), эксперт записывает себе то же самое, или в бездумном соглашательстве с предложенной версией. Хотелось бы оговориться, что подобное слияние не надо распространять на любую совместную диагностику. Если эксперты договариваются пошагово сверять результаты, это не будет слиянием, поскольку является осознанным решением, а каждый этап диагностики проводится самостоятельно.

Эксперт должен оставаться на своем месте и смотреть на ситуацию со своего места. Только в этом случае можно в полном объеме наблюдать за тем, как и на чем фокусируется человек на «горячем» стуле, как описывает свою картину мира.

И еще одна небольшая ремарка. Во время диагностики я исхожу из того, что передо мной совершеннолетний дееспособный человек, который пришел по своей воле и в случае некомфортной ситуации способен об этом сказать и адекватно отреагировать. Если этого не происходит, значит, клиенту нужна помощь другого рода.

Далее я хотел бы поговорить об интроектах в соционике.

4.2. Интроекции

Интроект – это некритично воспринятая информация, которая в дальнейшем не ассимилируется с ранее накопленными знаниями и опытом, а остается в виде директивных необъяснимых инструкций.

Наиболее распространенные интроекты в соционике связаны с описаниями типов. Да, да, описания без понимания – это зло. Представим такую ситуацию. Некто пришел на диагностику, его тип определили некоторым образом. Независимо от того, давались ли какие-то объяснения по этому поводу или нет, клиенты часто спрашивают, где можно почитать описания о своем типе.

Если даже какие-то комментарии давались, человек не в состоянии адекватно их оценить. Скорее всего, часть из них будет непонятой, поскольку невозможно быстро разобраться в незнакомом материале. Другая причина − их просто невозможно удержать в полном объеме в кратковременной памяти, чтобы дойти домой и во всем не спеша разобраться.

Если комментарии не давались, значит, клиент и вовсе должен просто верить на слово. Хотя в любом случае, если он соглашается с выдвинутой версией о его типе, то верит на слово. И, предположим, я завоевал доверие и произвел хорошее впечатление. Если клиент после моей диагностики просит почитать описание, фактически он говорит: «Посадите мне соционический интроект». Я на такие вещи не подписывался и ответственности нести не хочу.

Если клиент мне не поверил, то кто даст гарантию, что он не поверит другому?

Кто может обещать, что клиент не предпочтет самотипирование, не поверит сам себе и тому описанию, которое сочтет подходящим?

Возможно, вы не согласитесь с тем, что только что прочитали, но, увы, примеров такого поведения тысячи. Механизм подобной интроекции прост. Описание – это целостный образ, а клиент не знает, как и на каком основании он сформирован, потому что не осмыслил, не произвел анализ, не обладая нужными для этого знаниями. И чужое видение типа так и остается «не переваренным» психикой. А дальше остается всего один шаг от дезадаптивного поведения, связанного с этим описанием. Ведь в нем написано, что такой-то тип ведет себя так, а я такой тип, значит, это мне присуще. Я буду себя так вести.

Нередко клиент, уже «побаловавшийся» самотипированием и твердо решивший про себя, какого он типа, приходит с готовым интроектом: «Мне в большей степени подходит описание Дон Кихота, у меня с ним все совпадает». Беда в том, что такой клиент не понимает, что он уже попал в ловушку своих иллюзий. И вместо изучения своих реакций и более осознанного использования своего потенциала − того, что ему может дать соционика, − он взял то, что будет отравлять его жизнь.

В обычной работе эксперта в таких случаях вообще нет смысла, поскольку любое высказывание, не соответствующее нужному варианту, вызывает конфронтацию. Можно попытаться применить технику работы с интроектами, в ряде случаев она дает успешный результат, но далеко не всегда. Ведь для удачного исхода нужно сотрудничество второго участника, а оно бывает не всегда. И само конфронтирование с сопротивлением требует хорошего понимания происходящего.

Должен заметить, для меня такая работа не однозначна. С одной стороны, клиент не давал соответствующего запроса, мы не заключали контракт, с другой стороны − это сродни кризисной терапии, где клиент по определению не может адекватно реагировать. Как поступать вам, решайте сами.

В большей степени склонны к такому поведению носители признаков «интроверсия» и «упрямость».

Я сталкиваюсь с подобными вещами каждый день. И это очень грустно, потому что соционика – не про это.

На вопросы клиентов: «Что делать?» − я отвечаю однозначно: «Идти учиться. Если хотите разобраться, что, как и почему, самостоятельно это сделать не получится».

4.3. Проекции

Безусловно, список того, как проявляются сопротивления, приведенный в данной статье, нельзя считать исчерпывающим. Я лишь хочу сфокусировать внимание на наиболее частых случаях, чтобы помочь тем, кто хотел бы вести диагностику грамотно.

В завершение этого раздела я хотел бы поговорить о проекциях, носящих контрпродуктивный характер. Это еще один бич соционики, квинтэссенция заблуждений, за которые соционике достается по праву.

Здесь я тоже выделю два направления проекций. Первое связано с представлениями о других типах, второе – с особенностями диагностики.

Еще Некрасов описывал подобную ситуацию в своей поэме «Кому на Руси жить хорошо». Но поскольку классик был более адаптивен, его герои пошли спрашивать, так ли на самом деле обстоят дела, как они это представляли, т. е. проецировали. Те, кто считает себя социониками, в большинстве своем себя столь тяжкими трудами уже не напрягают.

Итак, механизм проекций заключается в том, что наша психика приписывает окружающим людям некоторые свойства или особенности поведения, присущие нам самим. Применительно к соционике термин можно расширить, понимая под проекцией восприятие и понимание соционических типов в зависимости от толкования собственных реакций.

Попробуем разобраться «на пальцах», о чем идет речь. Наиболее распространенная форма проекций проявляется в следующем тезисе: «Я себя считаю интуитом, вижу, что другой человек проявляет иные реакции, значит, он сенсорик». Вместе с тем, нет никаких оснований для такого рода суждений. Говоря конкретно, если какой-то интуит садится на стул неудобно, это не значит, что другой интуит должен садиться так же. Возможно, его «интуиция» будет проявляться в том, что он вообще забудет сесть. Бывают случаи еще забавнее: «Вот он такой же неуклюжий, значит, он тоже интуит».

Другого рода проекции связаны с качествами, априори приписываемыми человеку на основании выдвинутой версии или каких-либо описаний. Мол, раз он такого-то типа, то должен себя вести так-то и так-то. При этом отказываются признавать, что интервьюируемый может варьировать поведение, проявлять произвольные и спонтанные реакции. Например, часто можно услышать нечто вроде: «Раз он этик, должен знать, что я чувствую», или «Раз он уступчивый, должен уступить мне». Я в таких случаях говорю, что в Конституции об этом ничего не сказано.

Конечно, у меня спрашивают: «А в чем тогда проявляется тип и зачем тогда вообще нужна соционика?». Если соционик задает подобный вопрос, значит, он все просмотрел и прослушал. Клиент не может проявлять одновременно все присущие ему признаки или аспекты. Задача эксперта как раз и заключается в том, чтобы дать возможность клиенту быть самим собой, наблюдая, как, когда и какие феномены наблюдаются.

Похожим образом качества или поведенческие паттерны конкретного человека переносятся на весь тип целиком, по принципу: «Если он или она такого-то типа, то и все представители этого типа обладают теми же качествами». Действительно, это правило едва ли не основное в типологии, но в подобных рассуждениях пропущен очень важный этап – этап проверки, на самом ли деле увиденный феномен относится к типологическим реакциям. Такая точка зрения характерна для носителей признака «аристократизм», и это порой останавливает диагностику раньше, чем того требовал процесс.

Аналогичным образом дело обстоит и тогда, когда соционик «определяет» по описанию реально существующие отношения. Не секрет, что в подобных случаях люди начинают «видеть» то, что хотят видеть. Например, в «дуальных» отношениях находят поддержку, совершенно упуская из виду, что она имеет односторонний характер. Приписывают своим отношениям с родителями характер «подревизных», не принимая в расчет специфику детско-родительских ролей и отсутствие собственной фигуры в диалоге.

Существующая в современной соционике методология «позволяет» сильно упростить характер отношений и вариативность типологических реакций. Еще раз повторюсь: кажущаяся простота очень обманчива и коварна. Если вы взялись за определение чьего-то типа, необходимо помнить: эксперт должен быть в контакте с реальностью, а не находиться в плену собственных фантазий по поводу того, как должен вести себя человек. Если вы пропустили этап наблюдения, анализа феноменов и синтеза поведенческих паттернов, многие реакции будут «не укладываться в тип».

5. Супервизия

 Супервизия − еще один термин, который подарил нам психоанализ. Если первоначально этот термин означал помощь более опытного терапевта молодому коллеге, то сейчас мы можем рассматривать его более широко. Это повседневная практика профессиональной поддержки специалистам «помогающих» профессий. Соционика в полной мере относится к этому списку. И даже если вы не зарабатываете соционикой на жизнь, а пользуетесь на любительском уровне, все «прелести» психологической работы непременно скажутся на вас. Главный тезис этого раздела – соционик обязан регулярно обращаться к своим коллегам за помощью: для сверки версий и подтверждения точности собственной диагностики, для истолкования наблюдаемых феноменов и повышения качества типирования, для увеличения вариативности диагностических приемов.

Рассмотрим основные причины такой необходимости.

При обучении и формировании навыка диагностики, а этот навык формируется не за 40 часов и даже не за 80, соционик должен постоянно проводить сверку своих версий с опытными коллегами. Дело в том, что, как бы ни была хорошо поставлена система наблюдения во время обучения, впоследствии, если этот опыт не закрепить, эксперта будут постоянно преследовать ошибки. Причем ошибки системного характера.

Как я уже не раз писал, навык диагностики – это сложнейший интегративный навык. Мой многолетний опыт преподавания показывает, что, каким бы способным ни был человек, как бы ни был подготовлен в психологическом плане, при усложнении диагностики путем добавления в систему наблюдения новых феноменов, связанных с новыми признаками (аспектами), точность определения по уже усвоенному материалу существенно снижается. Фокусировка происходит на новых маркерах, а старые – попадают в «слепую зону». Это совершенно естественный процесс. И чтобы качество диагностики не снижалось в целом, нужно постоянно поправлять «сбившийся прицел».

Помимо этого, учебная супервизия позволяет выявить те признаки, дифференциация которых у конкретного эксперта затруднена. Зная подобную слабость, можно сфокусироваться на них отдельно, либо не использовать в диагностике вовсе до получения удовлетворительного навыка различения.

И самый большой соблазн, который подстерегает начинающего соционика, − сильное стремление выдать желаемое за действительное. Иногда оно возникает неосознанно: мол, вот было бы здорово, если бы она оказалась таким-то типом. И, как по мановению волшебной палочки, все складывается как нельзя лучше. Иногда это просто удобно или лень не перепроверять версию, и «кривая дорожка» тут как тут.

Супервизию необходимо проходить постоянно, вплоть до формирования автоматического навыка диагностики. Неверные трактовки по отдельным маркерам приводят к искажению восприятия по всему спектру типологических реакций. Это впоследствии влечет за собой системные ошибки.

Еще одним веским аргументов в пользу супервизии будет старый как мир постулат: «человеку свойственно ошибаться». Какова бы ни была квалификация эксперта в любой области, ошибки неизбежны. Просто их может быть больше или меньше. Если специалист находится в замкнутом круге своих трактовок, количество и качество ошибок будет нарастать. Для поддержания порядка необходимо тратить энергию, это основополагающий закон нашего бытия.

Элементарная проверка версий коллегами позволит эксперту не только выявить точность своей диагностики, но и отслеживать свою чувствительность по всем признакам (аспектам). Даже у хороших специалистов возможны сбои в силу целого ряда обстоятельств. И чтобы иметь возможность оперативно реагировать на подобные провалы, нужно постоянно иметь квалифицированную обратную связь.

Могу сказать, что время от времени я сам испытываю затруднения с определением типа. В основном это случается при заочной диагностике известных персоналий. Смотришь, а признаки «не складываются» в версию. Но бывает непросто и во время очного определения типа. Я стараюсь в таких случаях не давать окончательного ответа, обращая внимание, что моя версия пока остается рабочей до момента сверки с товарищами.

Такие ситуации для меня − это обязательный повод обратиться к коллегам за помощью в разрешении затруднений. И дело даже не в том, будет ли уязвлена моя профессиональная гордость. Каждый такой случай – это сигнал, что я что-то не заметил, что-то упустил. Для меня это повод для беспокойства, необходимость понять, что происходит, и возможность улучшить свой навык. Безусловно, для того, чтобы встать на позицию эксперта, необходимо как минимум быть честным с самим собой. У каждого в копилке есть случаи, когда нет уверенности в своей версии. Вопрос в том, сколько таких случаев досконально разобрано с коллегами.

Конечно, супервизия – это не панацея от всех бед и всех ошибок. По своему опыту могу сказать, что и работа с опытными коллегами не всегда дает ответы на вопросы. Бывает, что и последующая работа экспертной группой не приводит к уверенной версии.

Третья причина, по которой необходимо регулярно проходить супервизию, − невозможность удерживать в оперативном багаже все приемы, все маркеры, которые могут быть использованы в диагностике. А значит, какие-то феномены обязательно будут попадать в слепую зону. Поэтому для того, чтобы сохранять свежесть взгляда, необходимо получать компетентную поддержку со стороны.

В этом смысле учебные группы оказывают существенную помощь, поскольку группа замечает большое количествосамых разнообразных феноменов. Это позволяет рассматривать типологические проявления с разных сторон, при условии, конечно, что ведущий (преподаватель) находится в диалоге с группой. Должен заметить, что, как правило, этот ресурс социониками не задействован, просто потому, что версии назначаются директивно. Никакого подлинного обсуждения процесса диагностики не происходит, а признание ведущим того, что он что-то не заметил, а уж тем более неверно трактовал, − это нечто из области фантастики. Такой подход непременно приводит к снижению чувствительности.

На своих группах я поощряю учащихся в случае несогласия дискутировать и отстаивать свою версию невзирая на лица. Безусловно, это должен быть конструктивный диалог с описанием феноменов, их трактовкой и последующими экспериментами для проверки. Не могу сказать, что такая манера общения облегчает мне жизнь, потому что я участвую в этом состязании абсолютно на равных. И мне приходится удерживать в памяти огромное количество наблюдаемых феноменов на всем протяжении диагностики, а при необходимости придумывать множество экспериментов для доказательства своей версии, но это позволяет поддерживать форму на высочайшем уровне.

Если вы хотите поддерживать свою чувствительность и панорамное видение всего спектра реакций, нужно быть открытым к обсуждению версий и готовым к тому, что именно ваша версия окажется ошибочной

В настоящее время полноценная система супервизорской поддержки на всех уровнях осуществляется только в нашем центре. Но я надеюсь, что этот подход, за который я ратую, в скором времени станет обычной практикой в соционической диагностике.

И еще один плюс в пользу супервизорской работы. Если соционик по-настоящему профессионален, супервизия просто спасает от одиночества. Это отличный способ получить поддержку «от братьев по разуму».

6. Учебные группы

В завершении статьи я опишу правила, по которым работаю сам и которые транслирую в учебных группах. Возможно, кому-то они окажутся полезными. Не секрет, что во многих городах работают клубы, где собираются увлекающиеся соционикой и пробуют свои силы в определении типов. Мне кажется, что научиться чему-либо на таких встречах крайне затруднительно по целому ряду причин. Причины эти, несмотря на разные часовые пояса, разных ведущих и численность клубов, довольно однотипны.

Пожалуй, я начну с того, что на таких мероприятиях очень шумно. Большое количество людей подразумевает, что кто-то будет модерировать встречу. К сожалению, если такие модераторы и имеются, то быстро забывают о своей роли. По факту получается, что не всем оказывается интересно интервьюировать новеньких. Кто-то обсуждает свои версии, кто-то давно не видел друг друга, успел соскучиться и рассказывает последние новости, кто-то хрустит печеньем, кто-то шуршит пакетами.... В итоге вместо синхронизированного процесса интервью очень быстро превращается в гвалт учеников, радующихся, что учитель опаздывает на урок. Что происходит, когда диагностика проходит в таких условиях, я подробно описывал выше.

Если группе надо пообщаться, лучше это сделать до интервью, равно как и попить чай, еще раз проверить содержимое своих пакетов и т. д. Правило «трех единиц» должно неукоснительно соблюдаться и здесь. Я не буду его еще раз отдельно прописывать.

Но, предположим, все отложили печеньки и вспомнили про соционику.

Правило первое: никаких посторонних разговоров во время диагностики.

Вторая большая беда подобных мероприятий – никто никого не слушает. Не слушают в том числе интервьюируемого. Никому не интересно, что он или она скажет. Интервьюируемого перебивают, не дав завершить ответ. Никто не выдерживает паузы и не наблюдает в это время реакции человека «на горячем стуле». Каждый спешит задать свой вопрос, как будто именно он прольет свет и внесет окончательную ясность в определение типа. И, опять же не дослушав, посылает вдогонку следующий. Скажу, как краевед, тем, кто ищет секреты мастерства: идеальная диагностика − та, на которой не было задано ни одного вопроса, а тип был определен. И определен верно.

Правило второе: на диагностике говорит только один человек.

На третье место я поставлю выкрики участников о своих наблюдениях. То и дело я слышу по ходу диагностики ликующие возгласы, испускаемые, чтобы оповестить сообщество о своих прозрениях: «О, я слышу деклатимность!», «Это же «белая» этика!», «А может, и не «белая».

Такая манера работать отрицательно сказывается и на том, кто столь несдержан, и на всей группе в целом. Если у других участников нет своего мнения, они сомневаются или не могут определить лексику аспекта, подобные высказывания могут навести на ошибочную версию. Не секрет, что во время групповой работы у некоторых ее участников срабатывает рефлекс «я как все». И вдруг кто-то увидел «белую» этику, половина интервьюеров тоже начинает ее видеть. Иногда случается и другой вариант. Кто-то более наблюдательный, но неуверенный в себе делает правильные выводы, но уступает групповому давлению и соглашается с мнением большинства. Мол, все-то не могут ошибаться, значит, это я напутал. Увы, могут, и ошибаются. И самое печальное: и в том, и в другом случае самостоятельная работа прекращается, группа уходит в слияние.

Но это не единственный подводный камень. Подобная тактика порождает неумение удерживать все феномены в памяти и сводить их в единую версию. При таком подходе обучающийся никогда не научится диагностировать правильно.

Правило третье: на учебной диагностике обсуждение начинается с оглашения версии. Правило может быть отменено, если вся группа затрудняется с вынесением «вердикта».

На своих группах я ратую за то, чтобы все участники оглашали свои версии, пусть даже и неверные. При наблюдении феноменов очень часто возникают противоречивые трактовки. Вроде бы сейчас был виден один признак, а теперь проявляется противоположный. Словами пришедший описывает одно, а что «говорит» тело, отследить не удалось.

Высказать версии важно по одной простой причине: отрицательный результат – тоже результат. Не будет отрицательного результата – не узнаешь, где ошибся. Не будешь знать, где ошибся, − будешь ошибаться вечно. Но объявить свою версию − это еще полдела. Важно уметь ее отстаивать, не только аргументировать словесно, но и предлагать эксперименты для показательного проявления признаков или аспектов. Именно поэтому я ратую за то, чтобы каждый отвечал за свою версию, а не за признак или аспект, увиденный «тем парнем». Безусловно, для ведения полемики на таком уровне необходимо владеть материалом, но это уже вопрос подготовленности участников.

Важным элементом дискуссии я считаю возможность оспорить в том числе и версию преподавателя. Поскольку в соционических школах не принята подобная практика, это особая «фишка» нашего центра.

Правило четвертое: каждый должен отстаивать свою версию до момента признания ее верной или ошибочной. Исключения касаются случаев, когда участник занимает позицию «ничего не вижу, ничего не слышу, но все равно прав». Такое тоже бывает.

Момент, когда оглашаются версии, всегда волнителен. Кто окажется прав? Но он также полон и разочарования: откуда столько версий? К сожалению, после этого чаще всего ведущий просто объявляет «правильную» версию, и вся группа должна «увидеть», что никем другим, кроме как обозначенным типом, человек на горящем стуле быть не может. Такая манера вести встречу говорит о слабой подготовленности ведущего как диагноста и как модератора.

Конструктивным вариантом мне видится дальнейший подробный анализ сложившихся версий. Я на своих занятиях беру в работу все получившиеся версии и выявляю общие аспекты или признаки. После чего поэтапно сужаю фокусировку, последовательно исключая типы после выявления признаков (аспектов), противоречащих той или иной версии.

Правило пятое: поэтапно фокусироваться и обсуждать спорные признаки (аспекты).

И вот тут-то и обнаруживается, что половина интервью уже забылась, другая половина воспроизводится с интерпретациями. Маркеры, которые полчаса назад виделись яснее ясного, по памяти не воспроизвести. Да и шутка ли, только по признакам Рейнина эксперты нашего центра насчитывают около 400 маркеров. Удержать в голове все наблюдаемое в ходе интервью – невозможно. Есть другой способ: последовательно воспроизвести, в прямом смысле этого слова, хотя бы пять минут диагностики. Это будет хорошая работа в феноменологическом ключе, но она требует серьезной подготовки. Как правило, мало кто может продемонстрировать подобную тренированность памяти. Поэтому во время диагностики я настоятельно рекомендую вести записи. Они помогут восстановить при обсуждении ключевые моменты: когда и на что вы обратили внимание и как это трактовали.

Правило шестое: делать по ходу диагностики письменные пометки.

И последнее, о чем я хотел бы сказать. Почему важно признавать свои ошибки? Ошибочность своих версий всегда переживается тяжело, особенно если они следуют одна за другой, и кажется, что научиться корректной диагностике невозможно, и хочется все бросить навсегда. Но если вы ведете записи, для вас не составит большого труда сделать анализ ваших попаданий и промахов, и это позволит составить вашу личную стратегию определения типа, рисунок вашего интервью. Вы будете знать, в каких признаках или аспектах вы не ошиблись ни разу, в каких ошибались чаще всего. Это и будет ключ к вашему успеху.

Как ни странно, мало кто делает такую простую вещь. А ведь работа над ошибками – это та самая обратная связь, позволяющая нейронным сетям запоминать и воспроизводить целые последовательности реакций на один стимул. Другими словами, это то, что позволяет запоминать маркеры и воспроизводить по ним весь спектр типологических реакций. Что, в свою очередь, позволит строить точные поведенческие прогнозы.

Правило седьмое: обязательно делать работу над ошибками, это неотъемлемая часть процесса диагностики.

7. И еще раз об эксперте

Завершая эту работу, хотел бы еще раз обратиться к персоне соционика, но уже не как эксперта, а как человека. Особенность соционики такова, что все личное, текущее по большей части как бы остается за рамками ее рассмотрения. В том числе актуальные переживания, связанные с процессом диагностики. Вообще тема личных переживаний, чувств, испытываемых экспертом во время и после диагностики, в соционике не рассматривается вообще. Складывается впечатление, что соционик – это машина по определению типа, которая хорошо работает, когда определяет верно, или плохо – когда неверно.

Между тем, во время диагностики возникает масса ситуаций, каждая из которых может вызывать довольно сильные чувства. Возьмем ситуацию, описанную в начале статьи, когда интервьюируемый вдруг начинает рыдать от абсолютно нейтрального вопроса. Какие чувства вызывает такая сцена? Смущение? Растерянность? Злость? Регистрирует ли интервьюер вообще свои переживания в данный момент? Как он будет обходиться с ними?

Это не праздные вопросы. Ведь от того, обращает ли эксперт внимание на то, что происходит с ним, зависит, как он будет реагировать на случившееся, зависит ход дальнейшего общения. Уйдет ли он в слияние? Уйдет ли психологически из ситуации, проигнорировав нервный срыв? Это далеко не полный список подобных вопросов и возможных переживаний.

Как справиться с волнением перед диагностикой? Куда уходит тревога или даже паника от того, что не получается определить тип? Как поступить, если расстроен неудачной работой? Как переживается радость разрешения трудного случая?

Непросто бывает эксперту, когда клиент крайне раздосадован предыдущим общением с другими социониками и изначально настроен агрессивно. Независимо от того, способны ли вы психологически выдерживать подобные атаки и понимаете ли, что клиент психологически находится не с вами, ваши подлинные чувства по поводу происходящего могут оказаться не менее сильными. Эксперт во время работы должен быстро ориентироваться в ситуации и зачастую вынужден останавливать или подавлять свои чувства.

Но приходит время, и он должен уделить внимание себе самому. Будет ли это собственная терапия, чтобы привести себя в порядок, или супервизия своих коллег, на которой можно доверительно обсудить ситуацию, или хотя бы разговор о прожитом дне с близкими людьми, выбирать вам. Важно помнить одно: независимо от того, логик вы или этик, вы должны уделить внимание и себе. Если же вы не разрешаете себе переживать, игнорируете свои чувства, это грозит не просто профессиональным выгоранием. Можно заморозить себя, лишив всего многообразия своих типологических реакций.

В соционике много людей, которые вместо того, чтобы переживать, рационализируют свои чувства, чтобы подавить невротические реакции, и запрещают себе вообще проявлять свои чувства. Или, наоборот, ударяются в другую крайность. И все это оправдывается особенностями своего типа.

По моему глубокому убеждению, к соционике это не имеет никакого отношения.

Как только эксперт перестает поддерживать у себя какой-либо психический процесс, его распознавание и дифференциация у других сразу заканчивается. А это важнейшее умение в соционической диагностике. Для тех, кто работает с людьми, а тем более подвизается на психологическом поприще, крайне важно сохранять свое психическое здоровье.

Удачи всем в этом нелегком деле – соционической диагностике!

07.07.2013

Литература:

1. Карпенко О.Б.Позицияэксперта// Соционика, Ментология и Психология Личности. – 1999. – № 1.
2. Миронов В.В. Признаки Рейнина. Малые группы : В 3-х т. Санкт-Петербург, 2012. - Т. 1: Признаки Рейнина. - 623 с.
3. Миронов В.В. Как определять тип, не задавая вопросов, или тело никогда не врет// Соционика, Ментология и Психология Личности. - 2006. - № 1.

Электронные ресурсы

4. Миронов В.В.Несколько замечаний о модели "А" [электронный ресурс] / http://www.dynamicsocionics.ru/issledovaniya/neskolko-zamechaniy-o-modeli-a.html. – 01.10.2011.