Миронов В.В. Сказка про социон

Жило-было на свете племя, называлось оно социон. Населяли его люди один другого чуднее. Нельзя сказать, что жили-не тужили: от пуза не ели, но и с голоду не помирали - корешки собирали да плоды растений. Вещей особых не было, но одежонка какая ветхая была. Одним словом, жили худо-бедно, пировать - не пировали (коли мало еды, какой пир?). Так и жили изо дня в день: поели да поспали.

И жил среди них один неумный фантазер. Всякий день под вечер садился и мечтал. То мечтает, как бы так сделать, чтоб еды было много, то - как бы до звезд достать. Так вот мечтал-думал да и придумал. Все обосновал и разъяснил. И звали того фантазера Дон Кихот. Так по сей день дон кихоты все что-то придумывают, все до звезд хотят достать.

А жило племя в долине реки и за границы ее не переступало. Когда еды-то стало много - осмелели люди и стали потихоньку выходить за границы, осваивать территории близлежащие. И оружие появилось - хоть и плохонькое, но зверье распугали. И стали люди расселяться по реке. Первой стала Дюма. Ее называли Дюмамой за то, что детей у нее много было, да и сама Дюмама была нехуденькая. Так и стала Дюма собой осторожно заполнять пространство.

А Дон Кихот пуще прежнего расфантазировался, да так иной раз, что голова кругом идет. И жил в племени ко всеобщей радости один философ, так вот он любил покопаться в его идеях, проанализировать все, покритиковать. Так-то он добрый был, все хотел город Солнца построить. И потому взял он в привычку присматривать, чтобы все было поровну, потому как соплеменники, по его разумению, все равны. Даже лозунг у своей пещеры нацарапал: "Свобода. Равенство. Братство". Звали его Робеспьер.

И стала жизнь в племени налаживаться. А чтоб еще лучше жилось, стали люди духов задабривать. Принесут всяких плодов поспелей да порумяней и начнут - то пляски вокруг идолов, то праздник в честь реки… Заводилой был Гюго. Иной раз кто не хочет на праздник идти - так тому и говорит: мол, праздники пропускать нельзя! Ни в коем случае! Надо веселиться, жизнь-то проходит...

Вот так и жили. Дома новые строили, детей рожали. Но недовольные - не то чтобы очень - все же были. Мужичок один, Максимом его кличали, так тот шибко за порядок был. Случалось, разбредется народ кто куда, а ведь и пахать, и сеять надо. Так он, бывало, как гаркнет, как взглянет - вот и дисциплина. Максим из хаоса создавал порядок. Ну, понятное дело, и делил он, что пожали, так, чтоб ему побольше досталось, ну, чтоб на безбедную старость. Должность старосты он потом сыну по наследству передал. А сын - внуку. А правнук уж князем стал.

А народу-то расплодилось! Уж и город почти отгрохали. И подумал Максим: чай, возле идолов не приспело как-то прыгать. И призвал он тогда Гамлета и поведал ему думы свои. Тот и придумал бога: чтоб один для всех, чтоб соплеменники все, как один, ему поклонялись. И что Максим от него, мол, род ведет - во как! Гамлет при боге том жрецом будет - учить людей, как надобно бога того почитать.

А еще жил среди них еще один мужичок - Жуковым его звали. Ох, и крут нравом был! А токмо не доставалось ему ничего - Максим все себе забирал. Вот замыслил Жуков власть у Максима перехватить. Да как под него подкопаешься? Максим вроде как род от бога ведет, да и власть крепкая у него…

Так вот у Жукова приятель был - Есенин. Все вокруг болтался, пустомеля и мечтатель, сказки все сказывал да баллады распевал. Как-то Жуков поведал ему о своих планах. А тот и говорит: ты, мол, не торопись, я дам знать, когда пора будет. А сам все ходил, выведывал. Тут поулыбается, там в доверие вотрется - в общем, усыплял бдительность. А Жуков времени даром не терял: сколачивал народец. А Есенин - где балладку пропоет, где вина поднесет - навел дурман-марево потихоньку на городишко. Тут-то Жуков не оплошал - стал-таки князем!

А токмо жисть при нем еще хужее стала. Совсем голодно стало, да и товаров никаких. Куда все подевалось? Бывает придешь на рынок, ан ничего и нет. Одним словом власть переменилась, а людям от этого не легче. Каждое утро на поля, от зари до заката. А кто плохо работал, так не сладко тому шибко становилось, а кто и вовсе сгинул. Каждый день в церковь - поклоны отбивать, да князя прославлять. Воевать стали много. То одного соседа повоююем, то другого. Понятное дело не все с войны-то возвращались. А кто детей растить будет? И с жильем плоховато было, кто в землянках, кто в бараках, а кто под небом в шалаше. В общем, куда не кинь, а везде клин.

Ну и стал народец роптать. По углам да по подвалам шептаться. А что сделаешь? Кто сильно смелый был, тому смелость-то быстро отбивали.

Был один - Бальзак, сильно возмущался, мол, все не так делаете, - не рационально, - а ему, - да, кто тебя спрашивал, работай и вся недолга. А он, - а зачем делать, если бесполезно? Бывало придет после работы совсем без сил, так и падает. Парень-то башковитый был, но хлипковат. Куда ему супротив Жукова выступать?

А в приятелях у него ходил Наполеон - красавец! Первый парень на деревне. Сколько девок перепортил, а все одно его любили. Хороший он был. Улыбчивый, веселый. Но хитрущий. Так бывало сладко начнет говорить, словно мед из уст льется. Кого хошь мог уболтать. А как силой меряться начнет с кем-то, так ногами будто в землю врастает, во какая сила была.

Ну и стали людишки поговаривать, мол, нового князя надо. Наполеон нам люб - пусть он и правит нами. А куда ему? Это не с девками гулять, тут голова нужна, как все верно сладить. Он-то не против был, а кто ж все устроит? Тут Бальзак ему и подмогнул. Все верно рассчитал, момент подсказал.

Ослобонились люди, по углам перестали прятаться. Вроде все хорошо, глядишь и жисть налаживаться стала. А все равно всем не угодишь.

Жил в городишке шебутной один, вроде как шило в одном месте, Джек. Он и при Жукове ровно-то не сидел, а тут совсем шальной стал. Уйду я, - говорит, - от Вас. Буду новую деревню строить. Чтобы все по уму было. Да и отношения между людями гнилые стали, больно ему не по душе это было.

А нет же ничего, почитай голое поле. Сделать много надобно, а время не ждет. Начал он все заново строить да делать. Получился дом, который построил Джек. Хоть и дом, а неуютно в нем. Вот, к примеру, сделал Джек стул - кривоват малость, но сидеть можно. А других нет, спасибо, что такой есть. Но советы дельные давал, мельницу справил, маслобойню.

А еще с ним Драйзер ушел. Парень неприметный, но работящий. Так он Джеку говорит, я 10 заповедей придумал, чтобы люди хорошо друг к другу относились. А то богу все поклонялись, а толку не было. А все потому что мы забыли, как деды наши жили, традиции дедовские надобно хранить. Вот ведь! А вот если каждый худого ничего делать не будет, так все будут любить друг друга. А я следить за тем буду, чтоб никто не убил, не украл, ну и все такое. А бывало, кто худое замыслит, так он так стыдить начнет, так лучше сквозь землю провалиться.

Так вот нешатко-невалко рос новый город. Товаров много стало, торговлю с заморскими странами наладили, богатели потихоньку. Стулья те, что Джек делал, уже не устраивали. Все хотели, чтоб они ровненькие были да гладенькие. Чтоб сидеть удобно было, чтоб легкие да красивые были. Да в ручную-то столько стульев не наделаешь. Тут фабрика нужна. Вот такую фабрику и поставил Штирлиц.

А народ все прибавлялся, город-то торговый. За всеми не уследишь, кто заповеди выполняет, кто - нет. Вот и говорит Достоевский, сами-то люди по себе все хорошие. Токмо забывают иногда об этом. Надобно им своим примером показывать. Надобно напоминать, наставлять, надобно, чтобы люди сами хорошими хотели быть. Чтобы человеколюбие проявляли, милосердие, чтобы гуманизм лежал в основе отношений. Вот так начнет про человеческую натуру рассказывать, ан и вправду, хорошим хочется быть.

День за днем и все вроде хорошо. А токмо скучно стало. Иной раз в воскресный день встанешь - все одно. Ни одной свежей сплетни. Народ и кричит, - эй, Гексли, - чудак такой жил, - расскажи, мол, последние новости. А того нюх был, как у собаки, все разведает, что, где, у кого, с кем. Кому какие новости нужны, тому такие и расскажет. Кому о товарах новых, кому о людях приезжих. Кого надо с кем сведет. Все расскажет, кого ограбили, кто на кого глаз положил, кто, наоборот, кого неполюбил. Покалякает и дальше бежать, а то мало ли чего еще где случилось.

Да… А были и такие кто особенно-то не напрягался. А чего натуживаться, коли все есть? Габен такой был. Особливо ничего и не делал. Так мастерил помаленьку. Руки-то у его в нужном месте были, что хошь мог смастерить. А ленивый был. Бывало просишь, просишь, почини, да почини, пока соберется уже и лето на зиму переменилось. Но коли возьмется, сделает на славу.

Так вот и жил народец. Дружили все больше парами, Робеспьер с Гюго к примеру, Штирлиц с Достоевским. А отчего такая несправедливость, что люди такими однобокими получаются, один логик, другой этик, то покудово нам не известно. Это у нас Дон Кихоты мозговать будут.

Кто-то все же скажет, - нет, чтоб всем все поровну. Дык от того мы и ищем свою половинку, что коли одному что не дадено, так того у его половинки - вдвойне.